Накануне векового рубежа

Девяносто девятую весну встречает в Колобовке Вера Титовна Стеганцева. В доме сына Владимира Александровича, в семье которого она живёт уже 38 лет, её называют живой историей, ведь она была участницей тех событий, о которых мы, современное поколение, знаем из учебников, книг и фильмов.

– В 20-е и 30-е годы жизнь была тяжёлая, – рассказывает Вера Титовна. – Я хотя и ребёнком была, но помню, как непросто организовывался колхоз. Все дворы объединялись в одно общее хозяйство. Корову ведут со двора, а баба за ней бежит, голосит… Потом голод наступил, который мы тоже пережили, не знаю, как. Но постепенно привыкали к новой жизни. Трактора появились, сначала колёсный СТЗ, в 38-м году – дизеля. Родители работали в колхозе. Папа – живот-новодом, мама – то на полях, то в бригаде. А потом война началась…

В 1941 году Вере исполнилось 19 лет. Отец к тому времени был осуждён, находился на Дальнем Востоке. Вскоре вернулся домой, какое-то время работал бригадиром, а в 42-м заболел и умер. Брат Александр ещё перед войной был призван на срочную службу. Поскольку он учился в Ленинском педагогическом училище, его направили в училище связистов. Как только началась война – призвали на фронт. Александр Титович Васильев воевал на Ленинградском фронте, пережил блокаду, выжил, вернулся домой. В Колобовке был на партийной работе, председателем сельсовета.

– Брат всегда говорил: «Кто вшил лейтенантские петлицы в 41-м, никто не выжил», – вспоминает Вера Титовна. Но и тем, кто остался в тылу, испытаний с лихвой хватило. Сначала Вера в числе других сельчан строила железную дорогу Сталинград-Владимировка на колобовском участке. Рабочим давали быков, на которых возили землю для насыпи. Враг приближался к Сталинграду, и молодёжь направили в город на строительство оборонительных рубежей.

– Когда началась бомбёжка, нам сказали: «Спасайтесь, как можете», – продолжает Вера Титовна. – Мы кинулись к Волге, нашли на берегу лодку, а она дырявая. Тогда одна из девчат сняла юбку, заткнула ею эту дыру, и мы стали переправляться. Волга горит, бомбят, лодка ненадёжная. Как мы тогда переправились в Красную Слободу, сама удивляюсь, но никто из нас не погиб. Домой добрались пешком, лесом. А там – снова на окопы, теперь в пойму – Покровку, Каршевитое. Потом мы строили аэродромы в степи. Постоянно перебрасывали с одного на другой. Мы делали своего рода укрытие для самолёта, окапывали площадку так, чтобы, когда он садился, его не было видно. Но самая трудная работа началась тогда, когда после дождей ударили морозы. Вода, залившая аэродромную площадку, замёрзла, а было её по колено, самолёты на лёд сесть не могут, вот мы его и выдалбливали, потом грузили на тележки и вывозили. В чём были обуты – не помню. Жили в землянках или в скирдах, ели то, что из дома взяли.

Довелось Вере Титовне увидеть, как в степи был сбит со-ветский самолёт, как железную дорогу бомбили. И конечно, врезалось в память 9 мая 1945 года.

– Мы с подругами тогда поехали в Сталинград завивку де-лать, – вспоминает этот день В.Т. Стеганцева. – Ещё в Ленинске, где садились на пароход, заметили, что люди стоят на улице, ждут новостей по радио. А в Сталинграде на площади Павших Борцов столько миру было, кажется, столько людей и не жило в городе. Бегут, кричат, смеются, даже в обморок падают. Ну, и мы туда попали. Какая уж тут завивка, когда такие дела.

Приходили ко мне ученики из школы, записывали воспоминания, – поделилась труженица тыла. – Спрашивают, а Вы немцев видели? Вы их, наверное, ненавидели? – Видела, отвечаю, когда их на Капьяр гнали. Кто не мог идти, тех бросали. И как-то не было к ним никакого зла. Это же вообще-то солдаты, им сказали – они пошли воевать. Глядя на пленных, всегда думала о своих братьях двоюродных, ушедших на фронт. Их, может, тоже вот так где-то гонят. Я тогда в Солодовке на тракториста училась, каждое утро туда бегала. Смотрю: а вот он, немец, сидит, смерти ждёт. Ноги у него обморожены, без шапки. Фотографию мне дал, где он с женой и двумя детьми. Думал, может, я её отправлю или письмо напишу. Но я молодая была, не сделала этого…

Наступила долгожданная мирная жизнь. На протяжении 15 лет Вера Титовна была заведующей клубом, как она говорит, и заведующей, и художественным руководителем, и режис-сёром. Сначала клуб размещался в подвальном помещении, потом с молодёжью обустроили здание старого магазина. Ставили пьесы, проводили «голубые огоньки», праздники, выезжали с концертами к хлеборобам. «Не было у нас гармони, никто не умел на ней играть, – сетует Вера Титовна. – Но мне давали гармониста из Ленинска, когда было очень нужно».

Здесь, в клубе, она познакомилась с будущим мужем Александром Ивановичем Стеганцевым. Поженились, вот только пожили недолго – три года всего. Умер муж, вскоре за ним ушёл и брат… Осталась Вера Титовна с мамой и сыном Владимиром. С ним и его женой Натальей Алексеевной теперь и живёт одной дружной семьёй. Уже выросли внучки, есть и правнуки, самому старшему из которых 14 лет, а самому младшему – семь месяцев.

На заслуженный отдых В.Т. Стеганцева уходила из колхоза в должности кладовщика МТМ. И на пенсии ещё долго работала кладовщиком, на замене учётчиков. «Попросили, а я не отказывалась…»

За 99 лет много разных событий происходило и в жизни самой Веры Титовны, и в её родной Колобовке, в районе, области, стране. Вспомнила она и о падении «царевского метеорита»:

– Я тогда ещё девчонкой была. Мы в то время в степи жили, как раз стелились спать укладываться. Вдруг с восточной стороны осветилось всё, появилась полоса красная, и, такой, то ли шар огненный, то ли камень летел, в середине он ярче, по краям как будто рассеивается. А когда уже пролетел, послышался страшный гул. Мы испугались, натянули одеяла на головы. И ни мама, никто из взрослых про это ничего не говорили. Только пастух потом осколки нашёл. Гораздо позже мы узнали, что это метеорит. Ещё помню, когда Гагарин в космос полетел. Удивительно это было.

На прощание Вера Титовна сказала: «Жили мы трудно, купить нечего, да и не на что. Голодно. Много работали. И всё-таки, весело нам было. Мы, молодёжь, не унывали и не спрашивали, почему нас с места на места перебрасывали. Куда надо, туда и шли. Понимали, что это нужно, не спрашивали, зачем и почему?»

М. Чурзина, корр. «Знамени».