Из сокровищницы народной мудрости и мастерства

Собственный дом – основа и опора человека. Это место, где останавливается время, где чувствуешь себя в безопасности. Каждый уважающий себя хозяин – домовладелец желает, чтобы дом его выглядел красиво, уютно и даже роскошно. Подчеркнуть уникальность деревянного дома всегда поможет домовая резьба по дереву: резные наличники, карнизы и другие элементы деревянного зодчества. В старину резными элементами из дерева украшали все дома: чем больше и сложнее такие детали, тем богаче считался дом и его хозяин. В Ленинске, Цареве, в других сельских поселениях нашего района таких сохранилось немало. Дожившие до нашего века в своём первоначальном виде, они, несмотря на частичную потерю кружев и почерневшие облицованные доски, всё ещё притягивают внимание своим неповторимым убранством. Как правило, в них живут дети и внуки первых владельцев домов. Ну, а если такой дом унаследуют правнуки, то спешат «одеть» в пластиковую или кирпичную одёжку.

Бывая в сельских поселениях и имея в руках фотоаппарат, невольно обращаешь внимание на узорное убранство фасадов старинных домов. Вот и в тот день, когда в результате очередной съёмки мастерства наших земляков в селе Царев состоялась случайная встреча с Петровичем, по крайней мере, так он представился.

Петрович неожиданно вышел из калитки своего дома, когда объектив аппарата был направлен на декор наличников, явно относящегося к началу 20 века. Поинтересовался причиной такого внимания к его дому, а, узнав об интересе к резьбе, как к историко-культурной составляющей деревянного зодчества в нашем крае, старик словоохотливо поведал, что дом ему достался в наследство от отца. Из пятерых детей у его родителей он – младший, а значит, по семейным традициям должен был кормить родителей под старость. Вся его жизнь связана с этим жилищем, а если и отлучался, так только на службу в армии.

– Дом старше резьбы, и сначала она была не такой. Отец же мой получил этот дом от своего отца Нифонта Фёдоровича, – стал рассказывать Петрович. – Крепкий был мужик. До девяноста восьми дожил, а мог бы и дольше, если бы не взялся помогать на огороде картошку выкапывать… Как не просили его не браться, возражений не принимал, нет, и всё тут… Конечно, разгорячился на осеннем ветре, вот и простудился… А тружеником он был великим и, по его мнению, каждый уважающий себя человек не должен хлеб жевать даром. Уже стареньким сядет к печке поближе, то валенки подошьёт, то из деревяшек игрушки мастерит нам своими большими, корявыми и красноватыми на цвет от обморожения руками. Дед долго трудился в рыболовецкой артели. Бывало, что по заказу добывали в большом количестве осетра. Летняя и зимняя рыбалка сетями, острогами или крючками велась, в основном артелями. А свои первые деньги на дом он заработал на белянах.

Нынешнее поколение, наверное, и не знает, что были такие большие суда для сплава леса. Ходили из верховьев Волги до Астрахани. Дед любил вспоминать те времена, молодость всё же… Двигались суда медленно, это и понятно, если длинной около 100 метров, шли по реке вперед кормой, а не носом. Управлялись при помощи руля. Борта из брёвен в 5-6 метров! Наверху – казенки, домики такие для судовой команды.

На белянах познакомился с девушкой из Царева. Женщины наравне с мужчинами работали на судах. Моя бабаня была из семьи обедневших крестьян, и чтоб поправить хозяйство, да и что там говорить, с голода не умереть, как исполнилось шестнадцать, нанялась в работницы.

После такой одной навигации они решили пожениться и поселиться у её родных в Цареве. С дозволения хозяина дед небольшой плотик из брёвен себе пригнал. А когда дом поставили, вспомнил он своего товарища с лоцманской будки, тот искусно резал разные фигуры из дерева. Прикреплялись они к корме, как знак, чтобы с берега и на реке знали она – главная в караване… Так вот, на зимовье, благо что товарищ был холостой, пригласил к себе, и уже к весне они установили резные наличники. На очелье, навершие (верхняя часть наличника над окном) сделал выпуклым рисунком – шестигранная чаша с цветами. По сторонам от неё – русалки с чешуйчатыми хвостами, а потом листья. Заканчивается всё внизу «бахромой», как у знамён бывают. По углам дома – диковинные цветы и завитки с такой же «бахромой» на концах, а на щипце дед пожелал поместить «солнце», на коньке – охлупень из цельного бруса в виде конской головы. Его товарищ – из сибирских мест, и смастерил по подобию, что видел в родных местах… Дед говорил, что красиво было. Дом издалека отличался от соседских… Только недолго эта красота продержалась. Мастер не учёл жаркую погоду здешних мест. Ведь у белян срок жизни небольшой, как пришли до места назначения, сразу разбирались, а с ними и резьба на судне… Вот и резал он фигуры из сырого, не выдержанного дерева, и в первое же лето украшения на доме стали растрескиваться, а от охлупени, хоть продержался всех дольше, вон, только колышек остался… Дед товарища не винил, даже оправдывал, говорил, что взять с молодого мастера, ведь от души человек работал.

А уж эти, что на карнизе и на причелене, появились позже, когда стены дома забрали (обили) досками, – показав на верхнюю часть дома, где заканчивалась крыша, продолжил свой рассказ Петрович, и попутно поясняя слушателю смысл непонятных слов. – Отец ещё мальчишкой был, но помнил, что дед из Ленинска двух мастеров приглашал, где-то в двадцатых годах. Кружева на наличниках – от одного, а те что под перекрытием – от другого, но рисунок повторяется. Раньше мы ремонтировали, резьбу в белый цвет красили. От солнца защита и смотрелось, будто кружево на девичьем платье, красиво! Но со временем часть кружев осыпалась, восстановлением и покраской заниматься некому. Нам с супругой уже за восемьдесят, а молодёжь не хочет. Говорят, чего старьё жалеете…

Пофилософствовав ещё немножко о нынешней моде в строительстве домов, в которой, по его мнению, будто все на одно лицо, и поделившись недовольством, что резных дел мастера, может где-то и остались, только не в нашем районе, мы расстались. Не хотелось убеждать старика в обратном. Он и так был разволнован в беседе и прощался довольным, что его выслушали с особым вниманием.

Но тяга к старинным вещам и оформлению интерьеров и экстерьеров в «народном» стиле не только не ослабевает, но выделяется в целые направления дизайна. Мода на винтах не проходит. То венские стулья отреставрированные современники покажут гостям, то комоды и патефоны вынут из чуланчиков на обозрение, а то убранство стен дома дополнятся лаптями, не говоря уже о сундуках, лавках, прялках или самоварах.

Да и деревянный дом теплее, микроклимат в нем лучше, чем в каменном. Старшее поколение жителей Ленинска хорошо помнит, как полностью выкашивались двухметровые заросли камыша на озере Ильмень, использовавшегося в строительстве деревянных домов. Соцветья многоцветковые и плоды (в народе нашей местности прозванные «чижиком-пыжиком») добавляли для прочности в формовку саманного кирпича и в обмазывании дымоходов в печах. Тепло, сухо и никакой грибок или плесень не заводились. Наши предки жили в гармонии с окружающим миром, существовали в природе, живя по ее законам. Все явления в природе наделяли духом, присущим живому существу. Поэтому и дом, подобно человеку, имел душу, тело, глаза. «Глазами» дома были окна, фронтон избы – чело. Душой – русская печь. Даже названия частей дома похожи на названия частей тела человека. Традиция по преемственности переходила от отца к сыну, от мастера – к мастеру.

Но так было не всегда. В 80-х годах позапрошлого столетия архитектуру в России ждали серьезные перемены. Раньше резьбу можно было увидеть только в теремах бояр, да в церквях, но в конце XIX века обязательные проекты в Российской Империи отменили, и фасады домов мгновенно преобразились. Возникло целое направление в резном народном творчестве – домовая резьба. В ней нашли применение практически все виды деревянной резьбы. Если глухой рельефной или барочной резьбой, со сплошным «глухим» фоном и высоким рельефом узора украшали фронтоны домов, то наличники окон – прорезной или пропильной, её часто называют ажурной за ее внешнее сходство с кружевами. Она такая разная, и каждый узор что-то обозначает. Все со значением. По сохранившимся памятникам можно судить об искусстве, и не только древнерусских столяров и плотников. Их мастерство восходит к истокам, к первым росткам творчества, что нашло отражение в приемах резьбы и рисунке наиболее архаичных орнаментов, кочующих от одного народа к другому. Например, традиция вырезать травяной орнамент или «чудо-существ» сохранилась у славян ещё с языческих времён, когда люди придавали каждому изображению смысл и вкладывая в них значение оберегов. Наиболее часто встречается в татарском орнаменте стилизация двух цветков – тюльпана и гвоздики. Они служат основными мотивами. А рядом может размещаться как простой орнамент с геометрическими мотивами: фигуры треугольников, ромбов, квадратов, так и сложные: шестигранные розетки, восьмилучевые звезды и т.д. Образ коня в культурах славян, многих терских и среднеазиатских народов занимает особое место. Конь символизировал солнце, движущееся по небу. Кроме того, коник являлся символом-оберегом. В русском народе верили: «Конь на крыше – в избе тише». Домовая резьба нашла отражение в старинных устных приданиях и былинах, воспевалась в свадебных песнях: «Во тёмном бору богатый дом стоит, весь убран, приукрашен» или «Крыльчушко – красное, с точёными балясами, с переходами брусчатыми…»

Каждый завиток в резьбе – застывшая музыка, словно песня о любви к родному дому, к отчему краю, а в нашем Ленинском районе дружно уживаются столько представителей разных народов!.. И если присмотреться к домам в Ленинске, расположенным, например, на улицах Фрунзе, Ленина или Комсомольской, то в убранстве одного дома среди славянских орнаментов угадываются казахские, татарские и даже тувинские мотивы.

Сегодня элементы декора практически утратили заклинательный смысл, но орнамент мало чем изменился за века. Он по-прежнему, как бы сказал наш современник, заточен на добро в доме, здоровье домочадцев и их достаток.

А. Котова, корр. «Знамени».